Притчи преподобного Паисия Святогорца

Паисий (Эзнепидис) Святогорец (1924 — 1994), преподобный, схимонах Константинопольской православной церкви. Один из самых уважаемых греческих старцев и духовных лидеров греческого народа XX века, монах Афонской горы, известный своей подвижнической жизнью, духовными наставлениями и пророчествами.

Притчи 

Калибка

Пчела и муха

Змея вместо пояса

Как поделить сливы

Слава Тебе, Боже!

Хочу быть буйволом

Есть ли Бог?

Как кузнечик разговаривает с Богом?

«А что потом?»

Гончая и заяц

Как монах удостоился есть со Христом

«Мы сами найдем свой путь!»

Человеческая и Божественная справедливость

Семена любви

Ослик с колокольчиком

Нам надо узнать, чем мы больны

«Я не хотела её убивать!»

«Лукавый подбил меня испечь яичко»

Сладость дыни уходит в кабачок

Глаз в благословение

Хитрый торгаш

Простодушный священник

Кот и лягушонок

Озверевший смиренник

«Это всё равно, как если бы я сдал крови больше всех!»

Монах – маяк, а не лампочка

Муха и пчела

«Келья осквернена!»

Калибка

Мы идём по горной тропинке среди зелёных зарослей.

Тропинка то сужается, то расширяется, и мы то поднимаемся в гору, то спускаемся вниз. Наконец, мы дошли до калибки старца Паисия. Калибка — это маленький домик, в котором живут монахи поодиночке.

Отец Паисий сидит во дворе, под открытым небом, а рядом, на пенёчках и деревянных чурбачках расположились его посетители — те, кто пришёл за наставлением и утешением,— и слушают его рассказы. В этих простых рассказах много мудрых мыслей.

Вот и мы сядем на деревянные чурбачки.

Старец всем раздаёт на благословение орехи, которые ему кто-то принёс.

И нам досталось по ореху. Давай посидим и послушаем.

Пчела и муха

На лугу росло множество цветов. Здесь были и белые благоухающие лилии, и гиацинты, и высокие синие ирисы. И маленьким цветочкам тоже нашлось место в траве. Ветер наклонял их, весело колыхал траву и листья, и аромат разносился далеко-далеко!

Над поляной, над цветами трудились пчёлки. Они собирали сладкий нектар, чтобы подкормить молодняк в улье и запастись едой на долгую холодную зиму.

Сюда-то и прилетела муха. Она недовольно жужжала и оглядывалась.

Одна маленькая пчёлка, оказавшаяся здесь в первый раз, вежливо спросила муху:

— Не знаете ли Вы, где здесь белые лилии?

Муха насупилась:

— Не видела я здесь никаких лилий!

— Как? — воскликнула пчёлка.— Но мне говорили, что на этом лугу должны быть лилии!

— Цветов я тут не видела,— пробурчала муха.— А вот недалеко, за лугом, есть одна канава. Вода там восхитительно грязная, а рядом столько пустых консервных банок!

Тут к ним подлетела пчёлка постарше, державшая в лапках собранный нектар. Узнав, в чём дело, она сказала:

— Правда, я никогда не замечала, что за лугом есть канава, но я столько могу рассказать о здешних цветах!

— Вот видишь,— сказал отец Паисий.— Бедняжка муха только и думает о грязных канавах, а пчёлка знает, где растёт лилия, где — ирис, а где — гиацинт.

И люди так же. Одни похожи на пчёлку и во всём любят находить что-то хорошее, другие — на муху, и во всём стремятся увидеть только дурное.

А ты на кого хочешь быть похожим?

Змея вместо пояса

— Когда любишь животных,— сказал отец Паисий,— они это чувствуют и смотрят на тебя как на друга.

Когда Адам и Ева жили в раю, животные были их любимыми друзьями. Адам помогал животным, а они слушались его. Но после грехопадения, когда человек не исполнил заповеди Божией, животные одичали, перестали покоряться человеку и стали нападать друг на друга.

Но и сейчас, если человек слушается Бога, животные не боятся его и во всём подчиняются ему.

Расскажу вам один случай.

Жил старец в одиноко стоящей каливке. Время от времени ему приносили пищу. А он целыми днями молился и трудился. Это был очень простой и добрый старец.

Там, где он жил, водилось множество змей. Они не боялись старца, подползали к нему очень близко и мешали ему работать. Тогда старец хватал их и выбрасывал вон. Но одна змея все время пыталась к нему приблизиться и так докучала, что старец, рассердившись, схватил её, обернул вокруг пояса и завязал узлом. А потом продолжил свою работу.

В это время к старцу пришёл монах, приносивший ему пищу. Увидев змею, которой был опоясан старец, словно поясом, он ужаснулся и закричал:

— Убери эту змею!

А простой старец сказал:

— Не бойся! Ведь Христос сказал: «Вот, даю вам власть наступать на змей и на скорпионов, и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам!»

Эти слова Господа Иисуса Христа вы и сами можете прочитать в Евангелии от Луки, в десятой главе.

Как поделить сливы

Часто старца Паисия спрашивали, что такое справедливость? Как поступать справедливо?

Отец Паисий говорил:

— Есть справедливость человеческая, а есть Божественная справедливость.

— А что такое Божественная справедливость? — спрашивали его.

Тогда старец приводил такой пример:

— Представьте, что человек пришёл в гости к другу и у них оказалось десять слив. Один из них съел восемь, а другому досталось две. Это справедливо?

— Нет,— дружно ответили все,— это несправедливо!

Отец Паисий продолжал:

— Тогда так. У двух друзей было десять слив. Они поделили их поровну, по пять, и съели. Это справедливо?

— Да, справедливо! — сказали все.

— Но это — человеческая справедливость,— заметил отец Паисий.— Есть ещё справедливость Божественная! Представьте, что один из друзей, у которых было десять слив, догадавшись, что другой очень любит их, сказал: «Будь другом, съешь эти сливы, я их не очень люблю. И к тому же у меня от них болит живот! Смогу осилить только одну».

Отдай другому то, что он хочет, а не половину, отдай ему хорошее, а себе оставь плохое. В этом и будет Божественная справедливость,— заключил свой рассказ старец.

Слава Тебе, Боже!

Старец Паисий повторял:

— Бог заботится о нас! Он знает, в чём мы нуждаемся, чего мы желаем. И если это нам полезно, подаёт нам.

Когда мы надеемся на Бога и вверяем себя Ему, Он следит за нами и заботится о нас, и даёт каждому столько, сколько нужно.

Давайте не будем относиться к этому равнодушно, будем говорить: «Слава Тебе, Боже!» Будем благодарить Бога за всё!

И старец рассказал такую историю.

На Афонской Горе жил один монах. Его калибка (ты ведь помнишь, что калибка — это домик монаха?) стояла одиноко.

Однажды он решил подняться на гору, чтобы помолиться Богу. Он собрался в путь и начал взбираться на гору по крутой тропинке.

Вдруг монах увидел большой белый гриб.

— Слава Тебе, Боже! — подумал он, постоял немного, молясь и благодаря Господа за посланный ему гриб. Он решил срезать его на обратном пути себе на ужин.

Помолившись на горе, монах стал спускаться вниз. Солнышко собиралось уже закатиться, и на гору опустились сумерки.

Монах дошёл до гриба, посланного ему Богом, и увидел, что на него наступила косуля и осталась только половинка.

— Слава Тебе, Боже! — снова сказал он.— Значит, мне хватит и половинки!

Уже подходя к своей келье, монах заметил ещё один гриб. Но, нагнувшись, увидел, что он трухлявый. А может быть, он был и ядовитым?

Монах снова стал благодарить Бога за то, что Он уберёг его от отравления.

Вернувшись, поужинал он половинкой гриба, благодаря Бога.

Утром он вышел из каливы, и — о, чудо!— повсюду вокруг его каливки выросли белые грибы!

Видишь, он благодарил Бога и за целый гриб, и за половинку, и за трухлявый! За всё он благодарил Бога!

Хочу быть буйволом!

Все мучения человека, по словам старца Паисия, бывают от недовольства тем, что он имеет и что дал ему Бог. А ведь Господь любит всех и каждому даёт именно то, что ему полезно.

Но некоторые мучаются и думают: «Почему он такой, а я такой?»

Вот и лягушка, о которой пойдёт речь, всё время всем завидовала. Другим лягушкам нравилось их болото, и они с большим удовольствием жили в нём. Но наша лягушка была всем недовольна.

— Почему другие живут в норах, а я живу в болоте? — думала она.— Почему другие звери выглядят лучше меня?

Однажды рядом с болотом проходил буйвол. Он даже и не заметил маленькой лягушки, но она была поражена.

«Какой он большой!» — подумала она и воскликнула:

— Хочу быть буйволом!

Другие лягушки стали отговаривать её:

— Будь такой, какой сотворил тебя Бог!

— Ни за что! Хочу быть буйволом! — заупрямилась лягушка и стала дуться.

Дулась-дулась, дулась-дулась — и… лопнула!

Так будь тем, кем сотворил тебя Бог! Он даёт каждому то, что поможет ему спастись и достичь вечной жизни.

Любовь Бога сделала меня человеком. Бог принёс Себя в жертву за меня.

Будем же за всё благодарны Ему!

Есть ли Бог?

Кто глупее ящерицы?

Один раз к старцу Паисию приехал очень образованный и учёный человек. Он изучил много наук, но не верил в Бога.

Он сказал старцу Паисию:

— Мне трудно поверить в то, что Бог есть. Я так много всего знаю и могу объяснить, почему и как всё происходит. И я не могу принять то, что ты говоришь о Христе.

Старец внимательно выслушал его и сказал:

— А ведь ты глупее ящерицы.

Учёный сильно обиделся и стал возражать. Но старец сказал:

— Ты глупее ящерицы, я это тебе докажу.

Рядом с домом старца жила одна его знакомая ящерица, и он её позвал.

Она подбежала к старцу. Отец Паисий спросил её, есть ли Бог? Тогда она поднялась, села на задние лапки и кивнула головой.

Тут учёный растерялся и заплакал.

А старец сказал ему:

— Теперь видишь, что ты глупее ящерицы? Она знает, что есть Бог. Ты человек, а не хочешь понять, что Бог существует.

Ученый ушёл от старца растроганный и потрясённый.

Как кузнечик разговаривает с Богом

Один студент пришёл к старцу Паисию и сказал:

— Бога нет. Я в Него не верю!

Старец Паисий пожалел неразумного юношу и ласково сказал ему:

— Подойди сюда и послушай! Слышишь, как стрекочет кузнечик? Он разговаривает с Богом! А теперь посмотри, какой мех у моего котёночка? Такого нет даже у царицы!

Душа студента смягчилась от слов старца, и в ней уже было место для веры в Бога.

«А что потом?»

Как-то раз на Синае приезжий немец сказал одному очень смышленому мальчику-бедуину: «Ты есть умный ребенок и способный достигайтобразование». – «Ну и что потом?» – спрашивает его тот. «Потом ты будешь инженер». – «А потом?» – «Потом открывальмастерскую по ремонт автомобилей». – «Потом?» – «Потом ее увеличишь». – «И что же потом?» – «Потом нанималь других мастеров – комплектовайт для большой рабочий персонал». – «Стало быть, что же, – говорит ему мальчуган, – сперва у меня будет одна головная боль, потом я добавлю к ней еще одну, а потом и еще? Не лучше ли как сейчас – иметь голову спокойной?» Головная боль, по большей части, происходит как раз от таких мыслей: «Сделаем одно, сделаем другое». А если бы мысли были духовными, то человек испытывал бы духовное утешение и не мучился бы головной болью.

Сейчас в беседах с мирскими людьми я тоже подчеркиваю значение простоты. Потому что в большей части того, что они делают, необходимости нет, и их снедает душевная тревога. Я говорю людям о безыскусности и аскетичности, я не перестаю взывать: «Упростите вашу жизнь, чтобы исчезла душевная тревога». И большинство разводов начинается как раз с этого. У людей много работы, им надо сделать столько всего, что идет кругом голова. Работают и отец, и мать, а дети остаются без призора. Усталость, нервы – даже малый пустяк приводит к большому скандалу, а затем автоматически следует развод. Люди доходят уже и до этого. Однако, упростив свою жизнь, они будут и полны сил, и радостны. Да, душевная тревога – это сущая погибель.

Гончая и заяц

Человек бежит, сколько живёт, чтобы обрести Христа, и никогда не останавливается. Бежит и чувствует не усталость, а радость.

Чтобы стало понятно, приведу вам один пример: хорошая гончая, учуяв зайца, не стоит возле охотника, а срывается с места, бежит и ищет зайца. Бежит, потом ненадолго останавливается, принюхивается, опять бежит. Она не может стоять на месте. Её ум занят тем, как найти зайца. Она не глазеет по сторонам. Для неё больше радости в беге, чем в стоянии на месте. Жизнь для неё в беге и поиске.

Вот такое трезвение нам нужно иметь. Ум наш должен постоянно стремиться ко Христу, потому что Он наша цель. А мы, хотя взяли след, хотя знаем дорогу, знаем куда идти, чтобы встретить Христа, часто стоим на месте, не двигаемся вперед. Если бы мы не знали пути, то наше стояние на месте имело бы оправдание.

Как монах удостоился есть со Христом

Помните рассказ об очень простом монахе, который удостоился есть вместе со Христом? До того как стать монахом, он был пастухом, и единственное, что его интересовало, – как спастись. Как-то через те края проходил пустынник, который ему сказал: «Если хочешь спастись, иди прямым путём». Тот понял его слова буквально. Пошёл по дороге и три дня шёл всё время прямо, пока не пришёл к воротам монастыря. Игумен монастыря, видя рвение пастуха ко спасению, сразу постриг его в монахи и поставил прислуживать в церкви. Однажды, когда он убирался в храме, мимо шёл игумен и дал ему некоторые наставления относительно работы. Монах, выслушав наставления, спросил настоятеля, указывая на изображение распятого Господа «Отче, кто это там наверху? Я столько дней здесь, а он ни разу не спустился вниз, чтобы поесть или выпить воды». Игумен удивился его простоте и сказал: «Это я его наказал за то, что он плохо делал свою работу». Монах выслушал его, не сказав ни слова. Вечером он взял из трапезной свою порцию еды и заперся в храме. Подошёл к распятию и с состраданием сказал: «Спускайся, брат, поедим вместе». Тогда Христос сошёл вниз и ел вместе с простым монахом. Господь пообещал, что возьмёт его в дом Своего Отца, где он будет вечно радоваться. Действительно, спустя несколько дней этот простой монах мирно отошёл ко Господу. Видите, он был совершенно безграмотным, а чего удостоился за свою великую простоту и чистоту!

«Мы сами найдем свой путь!»

Однажды ко мне в каливу пришли ребята из одного христианского братства. Самоуверенно, до хрипоты они кричали: «Мы не нуждаемся ни в ком! Мы сами найдем свой путь!» Кто их знает, почему они стали такими? Видно, на них сильно давили и потому они взбунтовались. Собираясь уходить, они спросили меня, как выйти на большую дорогу, ведущую к Иверскому монастырю. «Куда нам, – спрашивают, – идти?» – «Хорошо, братцы, – ответил я им, – вы сказали, что найдете дорогу сами, что вы ни в ком не нуждаетесь. Разве не это вы утверждали только что? Ну, с этой дорогой еще ладно: если вы ее и потеряете, то, немножко помучившись, встретите чуть подальше кого-то еще, и он подскажет вам, как на нее выйти. Но как вы сами, без руководителя сможете найти другую дорогу, ту, что ведет в Горняя, возводит на Небо?» Тогда один из них и говорит: «Братцы, а батюшка-то вроде как и прав?»

Человеческая и Божественная справедливость

– Геронда, что такое справедливость Божественная?

– Справедливость Божественная – это когда ты делаешь то, что доставляет покой твоему ближнему. К примеру, если тебе нужно разделить что-то между собой и ближним, то дай ему не половину того, что имеешь, а столько, сколько он хочет. Спроси его: «Сколько ты хочешь взять себе? Две с половиной, три части? На, возьми их». Отдавай другому хорошее, а себе оставляй гнилое. Отдавай другому большую часть, а себе оставляй меньшую. Вот представь, что сестра приносит нам сейчас десять слив. Съев от чревоугодия восемь слив и оставив тебе две, я поступлю с тобой несправедливо. Сказав: «Поскольку нас двое, то я съем пять, а пять останутся тебе», я поступлю по человеческой справедливости. А если, увидев, что сливы пришлись тебе по вкусу, я съем только одну и скажу тебе: «Окажи любовь, доешь остальные, а то мне они не очень нравятся, да так тому же у меня от них болит живот», это будет справедливостью Божественной.

Семена любви

Допустим, у земледельца есть небольшой пакетик семян и он их сеет. Потом он собирает плод, наполняет им большой пакет. Если он затем высеет плод из пакета, то, когда соберёт урожай, наполнит семенами целый мешок. И когда у него станет много семян и он их высеет, то потом заполнит целый амбар. Но если он будет держать семена в пакетике и не посеет их, то в них заведутся черви. Он должен бросить семена в землю, чтобы они проросли, выросли и дали плод.

Хочу сказать, что то же самое происходит и с любовью. Чтобы любовь возрастала, нужно её отдавать. Человек, который не отдаёт даже ту немногую любовь, что у него есть, словно держит в руке горсть семян и не хочет их посеять. Такой человек – лукавый раб, который скрыл талант (См. Мф. 25:25)

В зависимости от того, сколько любви ты отдашь, столько и получишь. Если не дашь любви, не получишь любви.

Ослик с колокольчиком

Чем, по-вашему, занимается диавол? Он старается помешать нам, чем только можно – до тех пор, пока не уложит нас на лопатки.

В одном скиту жили два стареньких монаха. Они купили себе ослика с колокольчиком на шее. А один молодой монах, живший неподалеку от них, имел наклонность к безмолвной жизни. Он раздражался от звона колокольчика, говорил, что монахам в скиту запрещено держать ослов, и в доказательство приводил все канонические правила, какие только мог отыскать! Остальные скитские монахи говорили, что колокольчик им не мешает. «Послушай-ка, – сказал я молодому исихасту*, – ведь эти старенькие монахи не докучают нам с тобой разными просьбами, а с помощью ослика обслуживают себя сами. Нам этого мало? А представляешь, если бы у ослика не было колокольчика, и он потерялся? Ведь идти его разыскивать пришлось бы тогда нам! И мы еще жалуемся?» Не имея добрых помыслов, не извлекая из всего духовную пользу, мы не преуспеем, даже живя рядом со святыми. Например, оказался я в воинской части. Ну так что же – сигнал солдатского горна будет для меня вместо монастырскою колокола, а автомат будет напоминать о духовном оружии против диавола. Если же мы не извлечем из всего духовную пользу, то даже колокол будет причинять нам беспокойство. Или из всего извлечем пользу мы, или же этим воспользуется диавол. Беспокойный человек даже в пустыню перенесет своё беспокойное «я». Сначала душа должна стяжать внутреннее безмолвие, находясь среди внешней суеты. Стяжав его, она сможет безмолвствовать и тогда, когда выйдет из мира для безмолвия.

Нам надо узнать, чем мы больны

– Геронда, а что больше всего помогает человеку исправиться?

– Прежде всего воля, желание. Воля, желание [исправиться] – это, некоторым образом, добрый почин. Затем человек должен понять, что он болен, и начать принимать соответствующие [духовные] антибиотики. Ведь если [телесно] больной скрывает свою болезнь, то в какой-то момент он – неожиданно и сам не поняв как – свалится как подкошенный, и медицинские средства уже будут для него бесполезны.

Скажем, человек знает, что у него предрасположенность к туберкулезу, и по этой причине у него нет аппетита. «Почему ты не ешь?», – спрашивают его. «Э, – отвечает он, – это кушанье мне не очень-то по вкусу!» Потом у него начинается упадок сил и он еле-еле передвигает ноги. «Что с тобой, почему ты едва плетешься?» – удивляются люди. «А мне, – отвечает он, – нравится ходить медленно. Зачем я буду нестись как угорелый!» Он скрывает, что у него упадок сил и поэтому он едва передвигает ноги. Потом у него начинается кашель. «Почему ты кашляешь?» – спрашивают его люди. «Это у меня аллергия!» – отвечает он. Он скрывает, что чахотка уже поразила его легкие и они страшно больны. Проходит еще какое-то время, и больной начинает харкать кровью. «А это что такое?!» – спрашивают его ближние. «Ерунда, – отвечает он, – воспаление слизистой оболочки горла!»

– Геронда, и все это человек делает для того, чтобы его болезнь осталась незаметной для других?

– Да, он ведет себя так, чтобы скрыть свою болезнь. Так он ее скрывает-скрывает, а потом туберкулез переходит в скоротечную форму. Легкое разлагается, у больного идет горлом кровь, как из лопнувшей трубы, он валится с ног, и окружающие узнают о его болезни. Однако болезнь уже зашла в такую стадию, что помочь ему непросто. А если бы в самом начале болезни он признал, что причина его, к примеру, чуть повышенной температуры – начинающийся туберкулез, и дал себя лечить, то стал бы здоровее здорового. Так же бывает и в духовной жизни: тот, кто оправдывает свои страсти, в конечном итоге подвергается бесовскому воздействию, и это не может остаться незаметным. А знаешь, что бывает, когда человек принимает бесовское воздействие? Тот, кто принимает бесовское воздействие, ожесточается, становится зверем, встает на дыбы, разговаривает с людьми дерзко, бесстыдством и не принимает помощи ни от кого.

Поэтому вся основа в том, чтобы сначала человек познал свой недуг и радовался этому. После этого он должен дать себя лечить, принимать соответствующие лекарства. Кроме того, он должен быть благодарным своему врачу – духовнику или старцу – и не противиться ему. К примеру, больному делают переливание крови: он протягивает врачу свою руку, дает проколоть вену, чувствует боль, но терпит, потому что знает, что переливание ему поможет. А как страдает тот, кому делают хирургическую операцию! Однако, несмотря на страдание, больной соглашается с тем, чтобы его прооперировали, для того чтобы стать здоровым.

«Я не хотела ее убивать!»

– Геронда, а может ли человек замечать за собой малозначащие проступки и при этом не видеть грубых грехов?

– Да как же не может! Мой знакомый духовник рассказывал такой случай. Одна женщина, придя к нему на исповедь, безутешно рыдала и повторяла одну и ту же фразу: «Я не хотела ее убивать!» – «Послушай, – стал успокаивать ее духовник, – если у тебя есть покаяние, то у Бога есть прощение греха. Ведь Он же простил покаявшегося Давида». – «Да, да, но я этого не хотела!» – повторяла она. «Как же ты ее убила?» – осторожно спросил духовник. «А вот как: я вытирала пыль, нечаянно махнула тряпкой и убила ее! Но я не хотела убивать эту муху!» А помимо всего прочего, эта особа изменяла мужу, бросила детей, развалила семью и жила неизвестно где, но обо всем этом рассказывала, как о ничего не значащих пустяках. «За все это полагается епитимья», – сказал духовник, когда услышал о ее «подвигах». «И почему же это она за «все это» полагается?» – возразила она ему. Ну скажите, чем можно помочь такому человеку?

«Лукавый подбил меня испечь яичко»

Мне… часто приходится слышать от некоторых, что в их страданиях виноват искуситель, тогда как на самом деле мы сами виноваты в том, что неправильно относимся к тому, что с нами происходит. А кроме того, искуситель – он ведь и есть искуситель. Разве он станет удерживать нас от зла? Он делает свое дело. Не надо сваливать всю вину на него. Один послушник жил в каливе вместе со своим Старцем. Однажды, когда Старец ненадолго отлучился, послушник взял яйцо, положил его на кольцо ключа – помните те старинные амбарные ключи? – и стал поджаривать яйцо на свечке! Вдруг возвращается Старец и застает его за этим занятием. «Что это ты там делаешь?» – «Да вот, Геронда, лукавый подбил меня испечь яичко!» – стал оправдываться послушник. Вдруг в комнате раздался страшный голос: «Ну нет, такого рецепта я раньше не знал! От него научился!». Диавол иногда спит, но мы сами провоцируем его [нас искушать].

Сладость дыни уходит в кабачок

В оккупацию мы посадили пять гектаров дынь разных сортов: американский сорт из сельскохозяйственной школы – белые дыни во-от такие здоровые и очень сладкие, а также «аргские» дыни местного сорта и другие. Если случалось, что рядом с американскими дынями росли кабачки, то сладость из дыни уходила в кабачок. Кабачок становился слаще, а дыня безвкусней. Такое происходит от опыления, от пчел, которые перелетают с цветка на цветок. Если увидишь дыню с большим «пупком», то знай, что она выросла рядом с кабачками.

Если «аргская» дыня будет расти рядом с хорошей дыней, то она заберет у хорошей сладость. Хорошая дыня сладость потеряет, но, по крайней мере, в этом случае она тоже пойдет в дыню. Но если рядом с хорошей дыней окажется кабачок, то он станет слаще, и потом при его готовке понадобится целая пригоршня соли. И дыня теряет, и кабачку это не на пользу. Если же дыня рядом с дыней, то хорошая теряет, но другая становится слаще. Я хочу сказать, что если христианин, не очень преуспевший духовно, будет находиться возле духовно преуспевшего человека, то последний может утомиться, может немного повредиться, но зато первый получит пользу. Если же близ человека духовного будет человек мирской, неверующий, то и труд, и время первого будут потрачены зря. Если человека мирского тронет что-то из сказанного другим, то это будет самое большее из того, что возможно. Но истолкует он сказанное в понятиях [своей] мирской философии, то есть воспримет это духом мирским, и пользы не получит. То есть останется он кабачком, хотя и станет послаще на вкус

Глаз в благословение

Представьте себе, один человек у меня даже попросил в благословение глаз.

– Серьёзно, геронда?

– Да, серьёзно! Глаз в благословение! Молодой человек лет тридцати потерял зрение и готовился к операции. Его привезли ко мне в келью. Мне так было его жаль, что я ему сказал: «Пожалуйста, не переживай, если вдруг операция будет неудачная, я тебе отдам свой глаз. Мне для жизни хватит одного». Скоро он опять приехал, радостный, потому что операция прошла успешно: хорошо видели оба глаза. Приехал и говорит мне: «Я приехал, чтобы получить с тебя глаз!» – «Да, но ведь ты же видишь!» – говорю я. «Нет, я хочу его как благословение», – отвечает. Тут я его снова пожалел, на этот раз пожалел, потому что не увидел даже следа великодушия и благородства! Это другая боль…

Хитрый торгаш

Раньше в Конице не было банка. Когда люди хотели получить заем, они шли в Янину. По нескольку человек из окрестных деревень собирались и шли семьдесят два километра пешком, чтобы занять денег и купить, например, лошадь. В то время, имея лошадь, можно было содержать семью: впрягали свою лошадь в пару еще с чьей-нибудь лошадью и пахали. Так вот, как-то раз отправился один крестьянин в Янину занять денег, чтобы купить лошадь, пахать на ней землю и не мучиться с мотыгой. Получил он в банке заем, а потом пошел ротозейничать по еврейским лавкам. Один еврей увидел его и потащил внутрь. «Ну-ка, дядя, заходи, что за прелесть, погляди!» Зашел крестьянин в магазин, начал еврей снимать с полок рулоны ткани, брал один, бросал другой: «Бери, – говорил, – хороший материал, а для детей твоих я отдам и подешевле!» Вырвался простофиля из одной лавки и пошел к другой. «А ну- ка, дядя, – говорит ему другой еврей, – проходи внутрь, для тебя-то уж я продам подешевле!» Снимал перед ним рулоны, раскрывал, разворачивал… Под конец закружилась у нашего бедолаги голова. Было у него вдобавок и немного любочестия. «Ну что же поделать, – говорит, – раз уж он и поснимал рулоны с полки, и поразворачивал их… и якобы уступает для детей подешевле…» Отдал он еврею те деньги, что взял в банке, и купил рулон ткани, но и она оказалась истлевшей! Да и к чему было покупать целый рулон материи? Рулонами ткань даже богатые не покупали, брали, сколько было нужно. Вернулся он в конце концов домой с рулоном гнилой ткани. «А где лошадь?» – спрашивают его. «Я, – говорит он, – материалу для ребят принес!» Но что им было делать с таким количеством ткани? И в банк он задолжал, и лошади не купил – ничего, кроме рулона изъеденной ткани! Ну и давай опять за свое: мотыжить землю, мучиться, отрабатывать долг! А если бы он купил лошадь, то вернулся бы верхом, прикупил бы и для дома чего-нибудь и впредь не убивался бы на поле с мотыгой. Но видите, до чего он дошел из-за своего ротозейства по еврейским магазинам? Так же поступает и диавол. Как хитрый торгаш, он тянет тебя то с одного бока, то с другого, он ставит тебе подножки, добиваясь в конечном итоге того, что ты идешь туда, куда хочет он. И если ты невнимателен, то, отправляясь в одно место, ты заканчиваешь свой путь в другом. Диавол обманывает тебя, и ты теряешь свои лучшие годы.

Простодушный священник

В Иордании был один очень простой священник, который творил чудеса. Он читал молитвы над больными людьми и животными, и те становились здоровы. Даже мусульмане, страдавшие каким-нибудь недугом, приходили к нему, и он исцелял их. Перед служением Божественной литургии этот священник выпивал что-нибудь горячее с сухариком и после этого целый день ничего не вкушал. Слух о том, что он ест перед Божественной литургией, дошел до Патриарха, и тот вызвал его в Патриархию. Не зная, зачем его вызвали, священник пришел в Патриархию и вместе с другими посетителями ожидал вызова в приемной. На улице стояла страшная жара, окна были закрыты ставнями, и сквозь дырочку в приемную пробивался солнечный луч. Приняв луч за натянутую веревку, обливавшийся потом священник снял с себя рясу и повесил ее на луч. Увидев это, люди, сидевшие в приемной вместе с ним, были потрясены. Кто-то из них пошел к Патриарху и сказал: «Священник, который завтракает перед литургией, повесил свою рясу на солнечный луч!» Патриарх позвал его к себе в кабинет и начал расспрашивать: «Ну, как твое житье-бытье? Часто ли служишь литургию? Как ты к ней готовишься?» – «Да как, – отвечает ему священник, – сперва вычитываю утреню, потом совершаю поклоны, потом готовлю чай, кушаю что-нибудь легкое и иду служить». – «Зачем же ты ешь перед литургией?» – спрашивает Патриарх. «Если, – отвечает тот, – я немножко перекушу перед литургией, то после потребления Святых Даров Христос оказывается сверху. А вот если я ем после Божественной литургии, то Христос оказывается снизу». Оказывается, он завтракал перед литургией с добрым помыслом!.. «Нет, – говорит ему Патриарх, – это неправильно. Сперва потребляй Святые Дары, а после – немного ешь». Священник положил Патриарху поклон и [со смирением] принял сказанное.

Я хочу сказать, что, хотя этот священник достиг такого высокого устроения, что творил чудеса, он принял сказанное ему просто. Своеволия у него не было. А если бы он верил своему помыслу, то мог бы сказать так: «Да кто он такой, чтобы указывать мне – тому, кто исцеляет людей и животных и творит чудеса! Нет, мои побуждения более правильны. Ведь если я его послушаюсь, то завтрак будет попадать сверху на Христа!»

Кот и лягушонок

Молчанием ты обезоруживаешь человека. Однажды кот Дикас у меня в келье собирался придушить лягушонка. Лягушонок сидел без движения, и Дикас оставил его в покое и ушел. Лягушонок своим молчанием и смирением… победил кота. Но стоило бы ему хоть немного пошевелиться, Дикас схватил бы его, стал бы бросать и бить как бубен.

Озверевший смиренник

Когда я жил на Синае, там был мирянин по имени Стратис. Если ты ему кричал: «Господин Стратис», он отвечал: «Какой господин? Грешный, грешный Стратис зови». Все говорили: «Какой смиренный человек!» Однажды он проспал утром и не встал вовремя на службу. Кто-то пошёл его будить. «Стратис, ты всё спишь? Уже Шестопсалмие прочитали. Ты что, не пойдёшь на службу?» Он как стал кричать: «Да у меня благочестия больше, чем у тебя, и ты будешь мне говорить, чтобы я шёл в церковь?» Кричал как сумасшедший… Даже схватил ключ от двери – такой большой, как от амбарного замка, – и замахнулся на человека, потому что задели его самолюбие. Люди, которые слышали, как он кричал, потеряли дар речи, ведь все считали его очень смиренным и брали с него пример. Опозорился Стратис. Видишь, что делается? Сам себя называл грешным, но едва задели его самолюбие, просто озверел!

«Это всё равно, как если бы я сдал крови больше всех!»

Как-то раз один богослов в своей проповеди призвал людей идти сдавать кровь, потому что в этом была необходимость. И действительно: многие были побуждены его проповедью и сдали много крови. Сам он, однако, не сдал ни капли, хотя крови у него, прямо скажем, хватало с избытком. Люди соблазнились. «Я, – сказал им тогда богослов, – своей проповедью побудил народ к сдаче крови, и это все равно, как если бы я сдал крови больше всех!» Так он успокаивал свой помысл. Да лучше бы ему было не проповедь произносить, а пойти и без шума сдать немного крови самому!

Достоинство имеет образ жизни. Один человек, совсем не имевший связи с Церковью, сказал мне: «Я из правых». – «Да раз ты себя крестом не осеняешь, что толку в этом?» – ответил я ему. «Что толку в том, что рука считается правой, если она не совершает крестного знамения? Чем она отличается от левой, которая не совершает крестного знамения, ведь, как ни крути, она его тоже не совершает. Если ты из правых, а крестного знамения не делаешь, то чем ты отличаешься от левых? Цель в том, чтобы ты был человеком духовным, чтобы ты жил близ Христа. Тогда ты поможешь и другим».

Монах – маяк, а не лампочка

…Недавно ко мне в каливу зашли два католика-архитектора из Рима… Что такое Православие, они не понимали, но настроены были по-доброму. «Почему, – спросили они меня, – монахи сидят здесь? Почему они не идут в мир на общественное служение?» – «А разве, – ответил я, – маяки не должны стоять на скалах? Что, прикажете им переехать в города и подключиться к работе уличных фонарей? У маяков свое служение, у фонарей свое». Монах – это не лампочка, которая висит над городским тротуаром и светит пешеходам, чтобы те не спотыкались. Монах есть далекий маяк, утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны для того, чтобы корабли шли верным путем и достигали Бога – пункта своего назначения.

Муха и пчела

Когда некоторые говорили мне, что соблазняются, видя в Церкви много неподобающего, я отвечал им так: «Если спросить муху, есть ли здесь в окрестностях цветы, то она ответит: «[Насчет цветов] не знаю. А вот консервных банок, навоза, нечистот во-он в той канаве полным-полно». И муха начнет по порядку перечислять тебе все помойки, на которых она побывала. А если спросить пчелу: «Не видела ли ты здесь в окрестностях какие-нибудь нечистоты?», то она ответит: «Нечистоты? Нет, не видела нигде. Здесь так много благоуханных цветов!» И пчелка начнет перечислять тебе множество разных цветов – садовых и полевых. Видишь, как: муха знает только о помойках, а пчелка – о том, что неподалеку растет лилия, а чуть подальше распустился гиацинт».

Как я понял, одни люди похожи на пчелу, а другие на муху. Те, кто похож на муху, в каждой ситуации выискивают что-то плохое и занимаются только этим. Ни в чем они не видят ни капли доброго. Те, кто похож на пчелу, находят доброе во всем. Человек поврежденный и мыслит повреждение. Ко всему он относится с предубеждением, все видит шиворот-навыворот, тогда как тот, у кого добрые помыслы, – что бы ни увидел, что бы ему ни сказали – включает в работу добрый помысл.

Однажды ко мне в каливу пришел мальчик – ученик второго класса гимназии. Он постучал железным клепальцем в дверь калитки. Хотя меня ждал целый мешок непрочитанных писем, я решил выйти и спросить, что он хочет. «Ну, – говорю, – что скажешь, молодец?» – «Это, – спрашивает, – калива отца Паисия? Мне нужен отец Паисий». – «Калива-то, – отвечаю, – его, но самого Паисия нет – пошел купить сигареты». – «Видно, – с добрым помыслом ответил паренек, – батюшка пошел за сигаретами, потому что хотел оказать кому-то услугу». – «Для себя, – говорю, – покупает. У него кончились сигареты, и он, как угорелый, помчался за ними в магазин. Меня оставил здесь одного, и я даже не знаю, когда он вернется. Если увижу, что его долго нет, – тоже уйду». В глазах у паренька заблестели слезы, и он – опять с добрым помыслом – произнес: «Как мы утомляем Старца!» – «А зачем он тебе, – спрашиваю, – нужен?» – «Хочу, – говорит, – взять у него благословение». – «Какое еще благословение, дурачок! Он же в прелести! Такой беспутный человечишка – я его знаю как облупленного. Так что зря не жди. Ведь он, когда вернется, будет сильно не в духе. А то еще и пьяный заявится – он ведь вдобавок ко всему и за воротник не прочь заложить». Однако, что бы я ни говорил этому пареньку, ко всему он относился с добрым помыслом «Ну ладно, – сказал я тогда, – я подожду Паисия еще немного. Скажи, что ты хочешь, и я ему передам». – «У меня, – отвечает, – есть для Старца письмо, но я дождусь его, чтобы взять у него благословение».

Видите как! Что бы я ни говорил – он все принимал с добрым помыслом. Я ему сказал: «Этот Паисий, как угорелый, помчался за сигаретами», а он, услышав это, начал вздыхать, на глазах появились слезы. «Кто знает, зачем он за ними пошел? – подумал он. – Наверное, хотел сделать доброе дело». Другие столько читают [и добрых помыслов не имеют]. А здесь – ученик второго класса гимназии имеет такие добрые помыслы! Ты ему портишь помысл, а он мастерит новый, лучше прежнего, и на основании его приходит к лучшему заключению. Этот ребенок привел меня в восхищение. Такое я увидел впервые.

«Келья осквернена!»

В одной местности был монастырь. Мало-помалу вокруг стали возводить постройки и постепенно монастырь оказался зажат мирскими домами со всех сторон. Вечерню там служили в полночь – вместе с утреней. Миряне, жившие вокруг, тоже приходили на богослужение. Как-то раз один новоначальный молодой монах, уходя на службу, забыл закрыть дверь своей кельи, и в нее зашла женщина. Когда монах об этом узнал, то страшно разволновался: «Беда! Келья осквернена! Всё, конец, пропал!» Недолго думая, хватает он флакон со спиртом, выливает содержимое на пол и поджигает! «Дезинфекция пола!» Еще немножко – и спалил бы монастырь. Пол-то в келье он сжег, однако не сжег своего помысла. А как раз его и надо было сжечь, потому что в помысле и заключалось зло. Если бы, включив в работу добрый помысл, монах сказал себе, что женщина вошла в его келью от благоговения, желая получить пользу, взять [в благословение] монашескую благодать, чтобы затем самой подвизаться дома, то с ним произошло бы духовное изменение и он прославил бы Бога.

Ошибка в тексте